В 1992-м Абхазия заявила о желании отделиться от Грузии, но до сих пор ее как отдельную страну признало всего четыре государства Конец мая, Грузия. Белый микроавтобус везет нас сквозь села и холмистые леса на запад страны, в село Орсантия. Оно расположилось на границе с Абхазией - одним из грузинских регионов, который в 1992-м провозгласил себя самостоятельной республикой. По состоянию на сегодня ее признали всего четыре страны мира и ряд таких же самопровозглашенных “государств”, среди которых - “ДНР”.
В разгар конфликта Абхазию стали массово покидать местные жители. Мой собеседник и сопровождающий в этой поездке - Михаил Элбакидзе из города Кутаиси - тоже из числа вынужденных переселенцев. С началом конфликта его семья уехала из Сухуми - теперь столица самопровозглашенной республики Абхазия. Отец Михаила, Арчил Элбакидзе, основал общественную организацию Абхазинтерконт, чтобы помогать таким же, как они. Офис расположен в Кутаиси.
- Мы выехали на несколько дней, но прожили у родственников десять лет, - рассказывает Элбакидзе.
Первое время люди даже не могли предположить, что конфликт затянется так надолго. Не брали с собой много вещей, надеялись, что через день-два вернутся в свои дома. Потом - что вернутся через неделю, затем - через месяц. Через год, говорит Элбакидзе, стало ясно: вряд ли это когда-то произойдет.
Грузино-абхазский конфликт стал разворачиваться в конце 1980-х. Когда в Грузии заговорили о возможном выходе из СССР, Абхазия, которая на тот момент называлась Абхазской Автономной Советской Социалистической Республикой, восприняла это в штыки. В стремлении сохранить статус союзного государства, в 1990 году абхазы переименовались в Абхазскую Советскую Социалистическую Республику. Годом позже в Грузии прошел референдум, в результате которого Грузия обрела независимость.
- В Абхазии действительно есть свои традиции, свои обычаи. Когда-то [с 806 года] эти территории вообще назывались Абхазским царством, а столица была в Кутаиси, - рассказывает Элбакидзе, пока мы продолжаем свой путь в Орсантию.
Культурные особенности, по его словам, нормальное для Грузии явление. Каждый регион, будь то Сванетия, Мегрелия или Имеретия, по-своему уникален. Везде есть свои диалекты, особенности быта, разнятся народные костюмы и традиционные танцы. Однако для других регионов Грузии проблемой это не стало. Кроме Южной Осетии, которая тоже захотела отделиться - в 1994-м. Как и в случае с Абхазией, в этот конфликт также вмешались российские войска. Южную Осетию до сих пор не признали на международном уровне.
- Разница между Абхазией и Южной Осетией в том, что Абхазия всегда хотела быть самостоятельным государством, а Южная Осетия держала курс на Россию, - объясняет Элбакидзе. - Да и не получилось бы у них [Южной Осетии] никогда стать самостоятельными без содействия России.
В 1992-м Абхазия восстановила действия своей Конституции образца 1925 года. Но на международном уровне ее не поддержали. Зато поддержала Россия - в дипломатической плоскости она выступала в роли посредника и гаранта в ходе подписания соглашений между Абхазией и Грузией. В боевых действиях участвовали российские добровольцы и группировки так называемых “казаков”.
- Дома, которые бросили бежавшие от войны семьи, заняли абхазы, - разводит руками Элбакидзе. За окном микроавтобуса мелькают небольшие деревеньки. На обочине пасутся коровы, козы и кое-где разгуливают прямо по улицам свиньи. - Теперь часто бывает, что переселенцы, вспоминая о родине, звонят на свой домашний номер туда, в Абхазию. Там берет трубку кто-то чужой, неизвестный. И доказывает, что этот дом - его.
Мой собеседник четко разделяет правительство и простых граждан, считая, что последние - не виноваты в произошедшем.
- Допустим, человек пойдет сейчас в Абхазию в свой дом, который вынужденно покинул почти тридцать лет назад. А ему навстречу оттуда выйдет парень 25-ти лет, у которого уже есть своя семья: жена и дети, и который сам родился в этом доме. И он по праву считает его своим, естественно, - рассуждает Элбакидзе. И добавляет:
- Разве он и его дети виноваты, что родились там? Мы боимся новых конфликтов [с абхазами], чтобы это не привело к новой войне между нами.
Абхазская сторона при содействии России установила “государственные” границы, которые Грузия не признает. Формально это разделение не зафиксировано ни в каких международно-правовых документах. Граница проходит по реке Ингури. Мосты через нее раньше были пропускными пунктами.
Один из таких мостов - здесь, в Орсантии. Вокруг - живописная природа: пасутся коровы, все утопает в буйной зелени. По ту сторону реки слышно, как поют петухи. Видно, как на другом берегу кто-то проезжает на велосипеде. В деревьях тонут крыши домов.
Когда-то по этой дороге каждый день бегали в школу абхазские школьники, а взрослые закупались в Грузии медикаментами и продуктами. Но два года назад мост закрыли - с абхазской стороны подорвали опоры и он просто обрывается, не доходя до противоположного берега.
“Та” сторона может самостоятельно передвигать границы, ”как им захочется”, рассказывают жители Орсантии. В результате даже сами местные жители с трудом понимают, где конкретно проходит эта граница. Бывали случаи, когда коровы с грузинской стороны случайно забредали в Абхазию. Хозяина, который шел забирать корову назад, ловили и заставляли платить штраф за “незаконное пересечение границы”.
Пересечение границы грузины сейчас называют большим риском: ходить самому опасно, потому что “люди там пропадают”. В итоге, местные жители постоянно оказываются заложниками этой ситуации, рассказывает Элбакидзе:
- Была такая история: мужчина, живший на территории Грузии, однажды утром проснулся, а его дом обнесен колючей проволокой. За ночь кто-то самовольно передвинул границы без предупреждения - теперь этот человек живет, считайте, уже в Абхазии. Хотя никогда не хотел этого.
Решение закрыть действующие ранее пропускные пункты принимала Россия, говорит директор школы в Орсантии Элисо Чикватия. Ее коллеги, учителя из этой же школы, раньше иногда ходили на ту сторону заниматься с детьми на дому в качестве репетиторов. Теперь не ходят: перед домами вдоль реки - колючая проволока. На грузинской стороне мост охраняет местный полицейский. Своих пограничников страна сюда не выставляет, ведь эту границу не признают как межгосударственную.
- Образование в абхазских школах замерло на уровне 90-х годов. Нет никаких реформ, ничего не меняется. История в учебниках передается иначе - так, как им выгодно, - рассказывает Чикватия.
В абхазских школах преподают на русском языке. На грузинском - запрещено, добавляет женщина. Тем временем, по всей Грузии уже работает масштабная образовательная реформа: все компьютеризировано, записаться на экзамен, узнать его результаты и поступить в вуз можно, не отрываясь от экрана ноутбука - онлайн.
Согласно грузинской Конституции, абхазский язык - второй государственный, но фактически его нигде нельзя применить. В Тбилиси есть школа, где такой язык изучают, в самой же Абхазии, по словам Чикватии, его намеренно “убивают”.
Она убеждена: абхазы тут “ни при чем”: всем руководит Россия и российское правительство. Если бы эта война происходила без вмешательства российской стороны, Абхазии бы не удалось отделиться и конфликт урегулировали бы мирно.
- Русский человек к тебе добр, пока ты идешь с ним параллельно, - говорит Чикватия. - Как только ваши интересы где-то пересекаются, сразу конфликт.
Первое, что бросается в глаза в самой Орсантии - серые обшарпанные здания. Судя по виду, они уже давно в аварийном состоянии. В некоторых даже нет стекол в окнах - вместо них зияют пустые, темные дыры. На улице растянуты веревки с бельем. Кое-где во дворе играют дети.
- Там, - Элбакидзе машет рукой в сторону полуразрушенных зданий, - живут переселенцы из Абхазии. Сегодня это - 27 семей.
Мы подходим к одному из таких домов. Двор огорожен невысоким забором. На калитке вместо замка - самодельный засов, который закрывается под тяжестью камня, прикрученного на проволоку сбоку. Во дворе - старое двухэтажное здание. Слева - пальма. Справа веревка с бельем, за ней - сетчатый забор, разделяющий этот двор с соседним. За сеткой щиплют траву свиньи.
- Есть кто-нибудь? - зовем жильцов этого здания. Внутри - лестница на второй этаж, на ней стоит пара черных мужских туфель, по одному на ступеньку.
К нам выходит седая женщина в возрасте. Внимательно слушает, кто мы и откуда, затем приглашает на кухню. Она живет здесь же, на первом этаже. Спрашиваю, как ее зовут.
- Лиана, - отвечает женщина. - Аполлоновна.
Она приглашает присесть за стол в центре кухни. Вдоль одной стены стоит ветхий диван, прикрытый пестрыми одеялами, вдоль другой - два кресла под красным покрывалом. Между креслами лежит большая соломенная шляпа. В углу - печь, над печью на веревке сушится одежда.
- Я в Гагре раньше жила. Уехала оттуда, когда началась война, - рассказывает Лиана Аполлоновна. Сейчас Гагра, город на берегу Черного моря, считается территорией Абхазии. - Сначала переехала в село недалеко от Гагры, там у меня был родительский дом. Здесь [на грузинской территории, в Орсантии] живу уже 25 лет.
Лиана Аполлоновна тоже садится за стол. За ее спиной, вдоль окна стоят потрескавшаяся тумбочка, изрядно проржавевшая плита и небольшие полки для посуды. Вся посуда тоже затертая. Из всего этого выбивается большой телевизор-плазма. Кажется, что он, как пришелец из будущего, попал сюда из какой-то другой эпохи.
- Нам говорили, что ничего серьезного не будет. Один-два дня будет недоразумение, и все. Сказали, все будет хорошо. И вот, уже 25 лет все нормально бывает, - разводит руками грузинка Лиана Аполлоновна.
Женщина добавляет, что все эти 25 лет ждет квартиру, которую еще тогда пообещала ей грузинская власть. Получает пенсию в 180 лари - это приблизительно 1900 грн.
- Да, это копейки. Но когда вообще ничего не имеешь, то это хоть что-то.
После переезда сюда, по словам Лианы Аполлоновны, люди выживали как могли. Зарабатывали преимущественно торговлей: приносили на продажу, кто что мог, от сигарет до еды. С грузинской стороны им ничего не компенсировали, говорит собеседница.
Муж Лианы Аполлоновны умер уже после выезда из Абхазии, его удалось похоронить там, на родине. Для грузин это важно - здесь всегда стремятся быть поближе к корням и к родной земле, а потому считается, что и похоронен человек должен быть там, где лежит его семья. Сама же она сомневается, что после смерти ей удастся воссоединиться с близкими.
- Когда умру, конечно, хотела бы лежать там, в своей земле, на родине, но не будет этого. Тогда [когда умер муж] это еще было возможно.
В Абхазии у Лианы Аполлоновны живут дочь и уже взрослая внучка. Обе тоже считают себя грузинками. Внучку Аполлоновна не видела два года, с тех пор, как закрыли переход через здешний мост.
Раньше, когда переход регулировался только абхазскими пограничниками, с ними “еще можно было договориться”, вспоминает она. Иногда пропускали без лишних вопросов “за два лари”, а иногда и просто так, “можно было найти общий язык”. А когда на пропускном пункте появились российские военные, пропускать на ту сторону перестали.
- Почему они [люди, которые поддержали отделение Абхазии] хотят в Россию уйти? Что там видят они хорошего? - задается вопросом Лиана Аполлоновна. - Эти люди до сих пор не понимают, что Россия их обманывает. До сих пор не знают этого. Конечно, мы должны вместе быть. Абхазия и [столица непризнанной Южной Осетии] Цхинвали - это грузинское все. Почему я должна выбирать Россию?
Но выехать в Абхазию сейчас женщина не может. Пройти можно, только если имеешь абхазский или российский паспорт, а у нее - грузинский. Пару лет назад и вовсе ввели визы “для иностранцев”.
- Чтобы оформить визу, нужно 100 лари. Я не имею столько денег, чтобы уплатить, - сообщает Лиана Аполлоновна. Сейчас она поддерживает связь с родными только по телефону.
Село Орсантия, в котором она сейчас живет, женщина называет дружелюбным - местные отнеслись к переселенцам с пониманием и приняли как своих.
- Никогда мы не вернемся [к Абхазии]. Каждая птица хочет в свое гнездо, так же и мы - все хотим туда, где выросли и жили. Нас тут уважают. Но свое есть свое. Здесь нелегко, конечно, как и там. Но там [в Абхазии] все свои.
Мы спрашиваем, кто, по ее мнению, виноват в этом конфликте.
- Наверное, я? Кто-то скажет, наверное, что и я виновата? - пожимает плечами Лиана Аполлоновна. - И те, и другие стороны виноваты, наверное. Они стул не разделили, а у нас жизнь потерялась. Была надежда, что все вернется. Но и этой надежды уже не имеем.
На стене над плазмой у Лианы Аполлоновны висят часы, на циферблате - изображение Девы Марии с младенцем на руках. Видно плохо, но кажется, что оно приклеено туда отдельно. На вопрос о вере женщина пренебрежительно машет рукой:
- Я вообще уже сейчас никому не верю. И на бога у меня тоже обида есть.
Из дома Лианы Аполлоновны попадаем на центральную сельскую дорогу. То, что она центральная, понятно по покрытию - по крайней мере, здесь есть асфальт. Тут же есть небольшой магазин и кафе с крытой летней площадкой. За одним из столов отдыхают трое мужчин. На столе - домашняя чача, разлитая в пол-литровые бутылки из-под фанты. Время обеда.
- Эй, вы откуда? - спрашивают у нас, когда мы вместе с двумя другими журналистами присаживаемся за соседний столик. Тут же выуживают откуда-то чистые пластиковые стаканы и наливают нам чачу.
- У нас так принято: откуда бы не был гость, какова бы ни была цель его визита, его нужно угощать.
Разговор на околополитические темы ведут довольно сдержанно, хоть и продолжают гостеприимно подливать чачу еще и еще. Затем предлагают тост. Один из мужчин, по его словам, бывший полицейский, начинает со слов: “Не хочу никого обидеть”.
- Вы приехали из Украины, я ничего не имею против этой страны. Вы - наши гости и мы вас уважаем, - делает небольшую паузу. - Но у вас в своей стране сейчас бардак. Что же вы как журналисты хотите изменить здесь?
Когда доходит до самого тоста, пьем за то, чтобы в обеих странах больше не было войны.
Единственное место, где можно пересекать абхазо-грузинскую границу - это КПП Ингур, он же - Ингурский мост. Ближайший крупный населенный пункт на грузинской стороне - город Зугдиди. В августе 2008-го он несколько дней был захвачен российскими военными, но потом освобожден. Сейчас здесь красиво и зелено, сквозь центр проходит широкий уютный бульвар.
Мы доезжаем на микроавтобусе до небольшой парковки. Дальше ехать не можем - нужно преодолеть небольшой участок дороги до моста пешком. Вокруг очень зелено, пасутся коровы. Ко мне подходит теленок с прикрученной на морду доской - из нее наружу торчат иголки. Мне объясняют, что так телят отучают от вымени.
На приграничной территории есть магазины, в которых закупаются абхазы. У самого моста стоит монумент - револьвер, дуло которого завязано в узел и смотрит вверх. Он символизирует мир и прекращение боевых действий.
На ту сторону ходят специальные развозки. Спокойно проезжают туда-назад машины на абхазских номерах. На грузинском КПП никого не проверяют: автомобили не останавливают, людей не просят предъявлять документы. На абхазской стороне все наоборот - пускают только с паспортами Абхазии или РФ.
Река в этом месте то широко разливается, то частично уходит в зависимости от погодных условий и времени года. Поэтому внизу, под мостом, очень много зелени - словно в джунглях.
- Что интересного вы здесь фотографируете? - высокий статный мужчина в черных очках интересуется, заметив, что мы снимаем мост в разных ракурсах. Одет в светлые брюки и черную футболку. В руке несет черный пакет.
Мужчина представляется Робертом. Рассказывает, что направляется в Грузию в гости к другу. Сам живет в Абхазии, в Гагре.
- Считаю, что этой войны вообще не должно быть, - коротко отрезает Роберт, услышав вопрос о сложных взаимоотношениях двух сторон.
Он продолжает свой путь и неспешно удаляется, покачивая в руке черным пакетом. На грузинском КПП никто мужчину не останавливает. Над КПП развиваются на флагштоках два флага: грузинский и Евросоюза. Со стороны Абхазии заезжает белый автомобиль на красных дипломатических номерах.
Абхазия очень популярна среди россиян как морской курорт, рассказывает Элбакидзе. В первую очередь, за счет дешевизны, а также - из-за простоты пересечения границы. Для Абхазии туризм - один из основных видов дохода. Помимо торговли внутри страны.
- Россияне, которые попадают в Абхазию со стороны РФ, у нас фиксируются как люди, которые незаконно пересекли границу с Грузией. Им там [на границе с РФ] не ставят в паспорт никаких отметок, - рассказывает Элбакидзе, когда мы возвращаемся с границы. Если таких замечают в Грузии, могут запретить въезд в страну - так же, как и у нас в случае с теми, кто заезжает через Россию в аннексированный Крым.
Нам разрешили дойти где-то до середины моста. Дальше идти уже нельзя. Он добавляет:
- Важно, что мы, грузины, четко разделяем правительство и простых людей. Если границу завтра откроют, мы с радостью встретим здесь абхазов и не будем враждовать.