В мягком свете уютной комнаты полки пестрят плюшевыми игрушками . Психолог предлагает – взрослым и детям – выбрать среди них своего пушистого союзника, того, кто отзовется сердцу. И не просто союзника, а мягкого помощника "с особой силой" – довериться магии, ведь эти друзья умеют поддержать и просто быть рядом.
С третьего дня полномасштабного вторжения в Украине начала формироваться сеть психологической помощи, которая впоследствии объединила в проект Toy Therapy Room более 70 центров по всей стране. В основе этой инициативы - "терапия игровым пространством", когда ребенок или взрослый получает не только консультацию, но и важный инструмент - собственноручно выбранную игрушку-помощника. Автор методики, психолог Виктория Назаревич, предложила не просто играть, а создать целое терапевтическое пространство, где сама комната с сотнями игрушек становится врачом.
О том, как выбор между медведем или маленькой лягушкой может раскрыть глубинные травмы, почему военные, обкладываясь медведями, наконец-то могут уснуть, и об истории исцеления Коротко про рассказала психолог и куратор проекта Toy Therapy Room Вита Москаленко .
Среди множества дорогих игрушек ребенок может взять неприметную лягушку – Вита, в чем суть вашей методики? Чем она отличается от обычной игры?
- Идея в том, что ребенок, заходя в специальную комнату, выбирает себе помощника – игрушку со "специальной силой". В каждой такой комнате от 50 до 300 игрушек на полках – это целый мир! Это не просто игра: когда ребенок рассказывает, почему выбрал именно эту игрушку, чем он может помочь, он рассказывает о себе, о своих потребностях и страхах.
Например, девочка лет семи сказала мне: "Эта игрушка будет меня обнимать, когда я боюсь". Или мальчик, показывая на мишку: "Он напоминает мне папу, который на войне". Через эти проекции ребенок учится заботиться о себе и других – это и есть эмоциональная коррекция.
Сам выбор игрушки – терапевтический процесс. Мы наблюдаем, как ребенок выбирает: кто-то быстро, уверенно, кто-то колеблется, перебирает, а кто-то вообще не позволяет себе выбрать. Это многое говорит о состоянии человека.
- Что чаще всего выбирают дети?
- Интересное наблюдение: среди множества красивых, дорогих, новых игрушек ребенок может выбрать самую неприметную, маленькую лягушку – потому что именно она ему отзывается на каком-то глубинном уровне. Мы видели это десятки раз и всегда объясняем родителям: пожалуйста, не воспринимайте это как поход в магазин. Здесь происходит тонкая внутренняя работа, исцеление через символ.
– И как потом ребенка уговорить расстаться с этой игрушкой?
– Особенность методики в том, что ребенок забирает потом игрушку с собой – это важный психологический момент.
Во-первых, это пространство, где не одна-две игрушки, а до трехсот! Сам процесс выбора уже терапевтический – как ребенок ищет, пробует, сравнивает, прислушивается к себе.
Во-вторых, мы обратили внимание на важность цвета – каждая игрушка имеет свой цвет, а цвет тоже лечит. Кому-то зеленый приносит чувство гармонии, кому-то синий – покоя, а черный помогает "заземлиться", стабилизироваться. В-третьих, возможность унести игрушку с собой продолжает терапевтический эффект.
Через игрушку выходит наружу, что не можешь сказать прямо - Слышала, что вы работаете не только с детьми…
– Да. Хотя начиналось все с детей, очень быстро мы поняли, что методика работает и со взрослыми – с мамами, находящимися в постоянном стрессе, с учителями, с военными. У нас появились выездные комнаты – мобильные чемоданы, которые можно взять с собой в госпиталь, в пункт временного размещения. Наши коллеги работают с военными в госпиталях, психиатрических больницах, где лечатся бойцы с ПТСР и контузиями.
Если подвести итог нашего пути: за время работы мы прошли с момента, когда игрушку просто давали ребенку в руки для поддержки, до того, как игрушка стала частью протеза военного - как символ поддержки и связи с жизнью. И все это – волонтерская работа психологов, отдающих проекту свое свободное время, свою энергию и душу.
- Заметили ли вы какую-нибудь разницу между тем, какие потребности были у людей в начале вторжения и сейчас?
– В начале полномасштабного вторжения основной проблемой были острые страхи: нарушенный сон, ночные кошмары, агрессивное или, наоборот, совершенно замкнутое поведение, проблемы с питанием. Сейчас, со временем, добавились проблемы иного характера – истощение, выгорание, апатия.
У переселенцев ко всему этому добавляется глубокая тоска по дому, горевание по утраченной жизни. Мы, например, недавно проводили четвертую смену в Карпатах – работали с детьми погибших героев. Игрушка там становится безопасным пространством, где можно наконец поговорить о потере, боли, о том, что нельзя говорить в обычной жизни.
Один случай особенно запал в душу. Мальчик 14 лет, с провокационным и немного агрессивным поведением, долго ходил между полками и в итоге выбрал нежнейшую розовую ламу. Когда я спросила, какая у нее "особая сила", он ответил: "Останавливать время". Я уточнила: "Ты хочешь останавливать время? " Он кивнул: "Да, чтобы папа больше не пропадал". Его отец считается пропавшим без вести. Вот так это и работает – через игрушку выходит наружу то, что ребенок не может сказать прямо.
У взрослых процессы очень схожи. Была у нас учительница с временно оккупированных территорий. Когда она увидела одного из плюшевых мишек, у нее задрожал голос: "Такой же у меня дома остался". Мы начали разговор, и она призналась, что страшно скучает по дому, но не позволяет себе этих эмоций, потому что сейчас живет с невесткой и внуками, должна быть "опорой". Дома она держится, а в нашем пространстве смогла позволить себе испытать эти чувства, поплакать.
С военными тоже происходят удивительные вещи. Один боец ??рассказывал, что не мог спать неделями – постоянная тревога, гипербдительность. Когда наша коллега приехала в госпиталь с чемоданом игрушек, он сначала скептически относился, но потом выбрал двух больших медведей и написал нам: "Я впервые нормально поспал. Просто обложился этими медведями". Это имеет научное психологическое объяснение – мягкие игрушки влияют на сенсорику, активируя ранние, детские стадии развития, где формируется базовое доверие к миру.
– У вас так много игрушек, и вижу, что они не совсем новые. Вам их кто-нибудь приносит?
– Это отдельная трогательная история. Мы принципиально используем игрушки, бывшие в употреблении, но только хорошего качества – чистые, целые. Собираем их сами, силами волонтеров. К примеру, у нас есть коллега - украинка, которая сейчас живет в Чехии, ее муж воюет. Она по профессии логопед и организовала там целую сеть сбора – местные жители приносят ей игрушки, которые она потом большими партиями отправляет нам.
Из компаний нам очень помогла фирма Stelp – через IKEA они передали нам огромное количество мягких игрушек: черепах, хаски, медведей. Мы из них делали целые тематические коллекции!
Но чаще всего помогают простые люди. Я как психолог, когда открываю новое пространство, просто размещаю сообщение в Facebook: "Друзья, нам нужны игрушки для терапевтической комнаты". И люди несут! Иногда по 5-10 игрушек, иногда по 50. Это очень объединяет – люди следят за проектом, переживают, с радостью участвуют.
« Наша терапия работает по цепочке – от сердца к сердцу»
– Замечаете ли вы изменения в состоянии клиентов после терапии?
- Мы наблюдаем положительную динамику в 100% случаев, просто масштаб разный. Иногда изменения видны прямо во время сеанса, который длится от 15 минут до часа. Ребенок может прийти совершенно грустным, молчаливым. А мы наблюдаем за процессом: как он выбирает игрушку, как взаимодействует, потом рисует для нее "подарок", и вот уже через 40 минут дети начинают смеяться, бегать по комнате, рассматривать другие игрушки – видно, как стресс отпускает.
Мы используем много арт-материалов: глину, пластилин, блестки, песок. Были периоды, когда в стране происходили особенно тяжелые события – и мы все ощущали внутреннюю пустоту. Тогда в нашем общем чате писали: "Все, у нас пошли блестки! " - потому что блестками, чем-то ярким, мы компенсировали этот внутренний дефицит света.
Родители часто потом присылают нам фото: ребенок наконец-то спит спокойно, обнимая свою игрушку. Или пишут: "Стал менее агрессивным", "Начал говорить о своих чувствах". Помню трогательный случай: я проводила выездную акцию в палатке (такой, знаете, как овощные палатки, но мы ее хорошо оформили). Подросток лет 16-ти выбрал маленькую зеленую лягушку. Прошло пару недель, я сижу в местном кафе, и он заходит, увидел меня и так радостно: "Ой, это же вы мне ту лягушку дали! " Оказалось, он носит ее с собой постоянно в кармане. Вот как работает этот образ – он становится внутренней опорой.
– Бывают трудности? К примеру, ребенок отказывается брать игрушку?
- Конечно, бывают, но мы не называем это проблемами – скорее диагностическими моментами. Иногда ребенок говорит: "Мама не позволяет забирать игрушку домой, говорит, что я и так приношу кучу всего". Тогда мы мягко объясняем родителям, что это не просто вещь, а инструмент поддержки, "личный психолог" ребенка.
Бывает, дети в состоянии острой тревоги пытаются взять сразу много игрушек. Это нормально – значит, им нужно много поддержки. Я всегда в таких случаях говорю родителям: "Это дешевле, чем лекарство, и не имеет побочных эффектов".
Если же родители категорически против, мы находим компромисс: "Хорошо, я сохраню твою игрушку у себя в кабинете. Она будет ждать тебя, ты можешь приходить и играть с ней, когда захочешь". Или предлагаем ребенку нарисовать свою игрушку, слепить ее из пластилина, чтобы сберечь связь.
Со взрослыми иногда схожие ситуации. Когда мы были в лагере для детей погибших героев, туда приезжали военные. Один из них пришел к нам и спрашивал с недоверием: "А что это у вас здесь? " Мы объяснили: "Это комната, где у каждого может быть свой мягкий помощник". Он минут десять просто стоял на пороге, сомневался. Мы говорили: "Просто знайте, что это пространство есть. Заходить не обязательно". И вот он глубоко вздохнул и сказал: "Хорошо, я зайду". Это была его маленькая победа над травмой.
А вообще, мечтаем написать книгу – собрать все эти удивительные истории исцеления. Их скопилось уже столько!
– Есть среди этих историй любимая? Или такая, которая больше всего пришлась по душе?
– Я как-то очень устала, эмоционально выгорела. У нас дома, знаете ли, целые горы игрушек: мы их готовим, чистим для комнат терапии. Среди них лежала игрушка-подушка, ярко-оранжевый котик. Я подумала: "А почему бы и мне не выбрать себе помощника? " Взяла его, положила на торпеду в машине. И каждый раз, когда смотрела на него, словно немного силы прибавлялось.
Через 2-3 месяца я почувствовала, что ресурс восстановился, и отнесла котика в кабинет. Пришла женщина, переселившаяся с 2015 года. Она выбрала именно этого котика и сказала: "Я как-то забыла, что я есть. Все время думаю о дочери, о муже, а о себе забываю". Этот яркий котик стал для нее напоминанием: "Я есть, я могу звучать".
Прошло полгода. Она пришла в группу поддержки, которую я проводила для других переселенцев, и этого котика подарила пожилому мужчине, который только что приехал с оккупированных территорий и мечтал о своем жилье. Говорила: "Я уже 5-6 лет здесь, могу быть поддержкой для тех, кто только приехал". Вот так и работает наша терапия – по цепочке, от сердца к сердцу.
И это стало символом того, чтобы он котика первым запустил в новый дом. И за пару месяцев у него появилось жилье, он начал ухаживать за домом и жить в нем, это дом людей, которые сейчас за границей... Так одна игрушка столько контактов образовала.
Поэтому мы продолжаем работать, развиваться и сейчас ищем гранты, чтобы приносить больше пользы тем, кому она больше всего нужна.
[h5_tt class="orange_h5_title" text="История вопроса"] Официальной датой начала проекта Toy Therapy Room считается сентябрь 2022 года. Но история началась раньше. На третий день полномасштабного вторжения несколько психологов создали чаты, начали координироваться, возникло арт-терапевтическое сообщество психологов и арт-терапевтов. Члены группы понимали, что должны что-то делать, ведь тогда было много переселенцев, многие уезжали, а дети были в огромном стрессе.
Сначала это были арт-терапевтические группы, центры, куда дети могли приходить рисовать, высвобождать свои эмоции, несколько месяцев психологи работали бесплатно. А потом появилась идея создать постоянное пространство Toy Therapy Room. Автор этой методики – психолог Виктория Назаревич - предложила не просто использовать игрушки в терапии, а создать специальную среду. Большинство специалистов, руководивших этими центрами арт-терапевтической помощи, начали также внедрять Toy Therapy Room. Большая помощь была от организации "Генофонд нации", объединяющей специалистов по всей Украине – психологов, арт-терапевтов, педагогов, социальных работников. Уже к октябрю 2022-го было около 90 центров по всей Украине. Сейчас – около 70, потому что происходят естественные ротации среди психологов.
– Ваша методика – это украинская инновация?
– Да, и мы этим гордимся, – говорит Вита Москаленко. – Конечно, сама по себе терапия с использованием игрушек существует давно, но именно наша методика терапии игровым пространством – это ноу-хау Виктории Назаревич. Мы адаптировали подход к специфическим обстоятельствам войны.
Куратор проекта подчеркивает, Toy Therapy Room – полностью волонтерский, и это принципиальная позиция. Когда на волонтерские пункты приносили игрушки, дети с радостью брали их – для них это был настоящий ресурс, островок безопасности.
В мечтах участников проекта – получить грант на развитие. Все эти три с половиной года они работают на собственных ресурсах, изредка получая помощь извне. ОО ищет эту помощь, иногда приходят партнерские поставки из Чехии, Швеции. К примеру, в Швеции есть инициатива Sweden stands with Green - это украинцы, которые живут там и просто волонтерят, они поддерживали материалами.
Помимо помощи детям и взрослым, психологи проекта проводят обучение – тренинги для психологов и волонтеров.
Так, 8-9 ноября планируется крупная всеукраинская конференция, где члены проекта будут рассказывать о работе с детьми, с военными и т. д. В январе планируется уже шестой обучающий семинар для психологов – на этот раз через символ динозавра. Как говорит Вита Москаленко, раньше они работали с образом собаки – это о привязанности, нарушенной войной, или с символом черепахи – о здоровой агрессии и защите себя.