В столице под вывеской «Фондовый Рынок» стояли хмурые здания с окнами без света. У каждого была табличка: «Комиссия», «Депозитарий», «Биржа», «Наблюдательный Совет». Впрочем, за дверями не было никого, кроме архивариусов. Они каждый день выполняли одну-единственную миссию — берегли инструкции, по которым уже давно никто не работал. Инвесторы заходили туда изредка, потому что если заходили, то выйти могли не все. Некоторые оставались там на годы, пытаясь выяснить, какая же из инстанций отвечает за потерю их денег и кто же им поможет все вернуть, если вокруг одни архивариусы.
В центре города высились храмы Реформ и Музей Инвестиционной Надежды, где хранился единственный экспонат — факсимиле какой-то акции 1997 года.
В храме Регуляции жил Регулятор. Его никто не выбирал и не увольнял. Он не торговал, не инвестировал, не рисковал. Его кормила стабильность, которую он охранял с жестокостью таможенника, никогда не выезжавшего за границу.
«Мы создаем рамки, — говорил он, зажигая фонарь над очередным постановлением. — Если рынок не может в них войти, значит, с рынком что-то не так…».
[see_also ids="646134"]
На окраинах жили мелкие финансисты. Они переговаривались шепотом, чтобы их не обвинили в создании неконтролируемой ликвидности. А Регулятор внимательно следил за тем, чтобы мелкие инвесторы не нарушали Инструкцию по инструкции.
Иногда в столичные ворота стучали международные инвесторы.
— А где же здесь собственно рынок? — спрашивали они, не скрывая удивления и разочарования.
— Какой рынок? Вы, наверное, имеете в виду планы реформ? Вот они — утвержденные постановлением №100500, переиздание 2019 года, — отвечали им с другой стороны и просовывали кипы разноцветных бумаг в щель в воротах.
Все пути в столице велели к огромной башне, которая скрывалась в облаке бюджетного дыма. Из башни каждое утро продавали ОВГЗ, выкрикивая:
— Покупай сегодня и уже завтра получишь 18% прибыли без каких-либо налогов!
Покупали, конечно, все. Банки, страховые, инвестиционные фирмы, даже те, кто еще вчера что-то говорил о рыночной экономике, уже сегодня молча становились в очередь. А что еще оставалось? ..
[related_material id="645954" type="1"]
Иногда кто-то подходил к очереди и выкрикивал:
— У меня тоже есть инструменты! Акции! Корпоративные облигации! ИНВЕСТПРОЕКТЫ!
А ему из той очереди отвечали:
— Спасибо. Но ваши инструменты — рискованные, а у государства доходность — гарантированная. Да еще и без налогообложения. И Регулятор все разрешил.
Иногда к этому бедняге с инвестпроектами подходили чиновники, чтобы спросить, почему же он не растет? И сами же отвечали: «Наверное, что-то не то с доверием... Надо принять еще один план развития Фондового Рынка. Теперь уже на 2030 год». О, да, это точно поможет…
Но червяк сомнений, что планы развития помогут, точил чиновников. Так что вдобавок вместо уже устаревшего Фондового Рынка они решили построить большой «Базар Капиталов».
«Наконец-то реальные реформы! — думали они. — Что им еще надо для роста! ». И действительно — побеленные павильоны базара, электронное табло, как в кино, даже охрана с удостоверениями.
Конечно же, за все это отвечал тот самый Регулятор. «Мы обеспечиваем стабильность, прозрачность, соответствие и рамки», — говорил Регулятор, выступая перед пустыми торговыми рядами «Базара Капиталов». На самом деле и стабильность, и прозрачность обеспечивать было нетрудно — продавцов на базаре не было, ведь встретить на нем покупателей никому не удавалось. Зато точно можно было нарваться на проверки, лицензии, справки и «заполните еще раз бланк, потому что запятая стоит не там, где надо по инструкции».
Единственным, кто на новом базаре стабильно торговал, был «Государственный ларек обещаний» с ОВГЗ под вывеской: «Гарантированная прибыль без налогов! ». Покупали и тут, потому что выгодно и без риска.
[see_also ids="647050"]
Но вот в одно солнечное утро на «Базаре Капиталов» появился молодой Эмитент — компания, не большая, не маленькая, но с амбициозными планами развиваться, производить, экспортировать, создавать рабочие места.
— Мы готовы выпустить облигации. Нам не нужны субсидии и дотации. Нам нужен капитал! — воскликнул Эмитент.
Протирая заспанные глаза, Регулятор буркнул: «Очень хорошо. У нас есть все необходимое. Только надо соблюсти процедуру».
Сначала Эмитенту дали список документов из 47 позиций. Со звездочками, комментариями и несколькими примечаниями:
«Это временно не работает. Но лучше предоставьте»;
«Эта форма не актуальна. Но иногда ее требуют»;
«Справка не обязательна. Но без нее вам все равно ничего не разрешат».
Потом выпытывали, не является ли он связанным лицом с самим собой. И нет ли у него еще не доказанных долгов. Нет ли у него, случайно, стратегического намерения получить прибыль без согласования с планом национального восстановления. Ну и всякие такие мелочи.
Через два месяца документы вернули: «Исправьте пункт 11.1. Потому что сведения о конечных бенефициарах не отвечают формату, который мы вчера поменяли».
Еще через три месяца: «Надо переформировывать все — теперь действует «новая норма о привлечении рыночных инструментов в условиях ограниченного инвестиционного спроса». Документов уже стало 58. И все должны быть с нотариальным заверением и пятью дубликатами в печатном виде.
Наконец еще через месяц готов ответ: «Проспект не утвержден. Но мы желаем вам успеха. И не забудьте обязательно подать отчет о намерениях, согласно новой форме F-13 (с пояснительной запиской)».
В итоге немного поседевший молодой Эмитент глубоко вдохнул и пошел искать вакансию в бюджетном секторе.
А немного уставший от трудов Регулятор наконец громко выдохнул — легче обслуживать пустоту без содержания, чем позволить содержанию появиться без разрешения. С усмешкой он вспомнил, как когда-то сам был молодым романтиком, верил в либерализацию и с восторгом читал кейсы из Польши и Тайваня. Как горячо докладывал на конференциях о широких путях к капиталам, о рыночной экосистеме, которую следует поддерживать и осторожно формировать, но ни в коем случае не менять. Были времена!
Впрочем, и тогда никто его не спрашивал, где инвестиции. Зато каждый день интересовались:
— есть ли контроль;
— есть ли отчетность;
— все ли соответствует форме.
Регулятор бодро отчитывался: «Все отвечает! Совершенствуем! Контролируем! ». И действительно, со временем форма стала безупречной: более 300 постановлений; десятки регламентов, форм и критериев; электронная регистрация регистраций; стратегия рынка «2030+». А главное — доноры засыпают грантами и хвалят, похлопывая по плечу.
[related_material id="644268" type="1"]
Вдруг Регулятор вздрогнул от неожиданной мысли, всплывшей из глубин подсознания: «Рынка нет. Он исчез. Его заменили гособлигации, гранты, правительственные гарантии и прямое бюджетное взаимодействие. Рынок превратился в покинутое помещение, где все убрано, но никто не живет. Может, стоит сказать людям правду, что я регулирую не рынок, а пустоту? ».
Неожиданно снова забилось сердце Регулятора от уже забытых реформаторских ощущений, а перед глазами появилось марево, как будто он отпустил все свои постановления, и они как птицы полетели над фондовой биржей, где толпятся компании, которые регистрируются через сутки, без справки о справке, и каждую неделю проводят настоящие IPO. Показалось, что может быть прозрачность без принуждения. Что существует доверие не из деклараций, а из практики и репутации. Что открытость возможна не потому, что кто-то заставил, а потому что инвестор ее требует. Что государства почти не видно, потому что оно не тянет капитал на себя, а только подает кирпичики бизнесу, чтобы сам строил. И нет никакой политической протекции — все равны в выигрыше. А в поражении никто ему не кричит: «Регулируй больше! », потому что он уже не шлагбаум, а модератор, который с улыбкой идет по рынку, а вокруг поздравляют, спрашивают совета, приглашают к диалогу, делятся планами. Он уже не грезит контролем и властью, он мечтает об улучшении аналитики, обучении инвесторов, о поддержке новых игроков… Он не выпускает постановления, потому что он запускает инструменты.
И Регулятор подумал: «Возможно, я бы еще успел построить что-то такое…».
Возможно…
[votes id="2846"]